Одной из достопримечательностей научно-просветительской жизни г. Хайфа является активная и плодотворная деятельность Дома ученых. Из 11 Домов ученых Израиля он имеет достаточно высокий рейтинг по своему качественному научному составу и уровню рассматриваемых и изучаемых вопросов. Не менее важным является и тот факт, что многие научные вопросы рассматриваются через призму еврейской истории, традиции и еврейских законов. В связи с этим стало очень интересно узнать историю возникновения Домов ученых в Израиле и в частности в Хайфе.
С большой волной репатриации 90-х годов из бывшего СССР в Израиль репатриировались тысячи ученых. Судьба каждого из них сложилась по-разному. К сожалению, большинство из них не смогли найти себе применение на новой Родине.  Но, как говорится, дорогу осилит идущий. И многие из них эти трудности преодолели и преодолевают с большим достоинством. Одним из ярких представителей научной братии г. Хайфы является Александр Бахмутский, с которым мне посчастливилось познакомиться в Центре Хабад Любавич для русскоговорящих евреев. Здесь в течение последних 5 лет еженедельно работает организованный им семинар для части членов Дома ученых по тематике «Еврейские мудрецы: ТаНаХ и Хасидут». Эта идея была поддержана раввином Шауль-Давидом Бурштейном, директором Центра. Полная аудитория молодых и не очень молодых ученых людей, свидетельствует о подлинном интересе к семинару и о дефиците соответствующих знаний. И всех их объединяет одно – интерес не только к научному, но и к духовному знанию.
Справедливости ради надо отметить, что основная работа Дома ученых проводится вне стен ранее названного Центра, а в здании Дома репатриантов, где почти 20 лет также еженедельно проводится работа с уными-репатриантами в пяти секциях: Научно-технической (рук. проф. Эткин Валерий и д-р Фиксман Анатолий; Медицины и психологии (рук. д-р Златин Семен; Гуманитарных наук (д-р Салма Наталья), Методологии системных исследований и экономики (поф. Тепман Леонид), а также в Дискуссионном клубе (рук. д-р Арцис Вениамин и м-р Коган Эмиль). Любопытно, что все названные ученые были лидерами на «доисторической» родине и стали лидерами на исторической. Это реплика к вопросу о случайностях: лидером можно родиться, им можно стать в силу каких-то обстоятельств, но задатки должны быть изначально. В ДУХе нет сейчас лидеров-доминантов (видимо, не приживаются). А лидеров тех или иных направлений научной деятельности много и все они восстановились и занимаются ею. Ситуационный лидер почему-то один, с ним я и хочу познакомиться поближе.

На заседаниях ДУХа ученые открывают для себя новое, но, главное, все же состоит в желании встречаться с интересными людьми и оставаться интересными, нужными и полезными для себя и для других.
Мне посчастливилось общаться с Александром и взять у него небольшое интервью.
Но, прежде всего, о нем самом. Интеллигентный, образованный, доктор технических наук, очень открытый и доступный в общении человек. И, что не менее важно, интереснейший собеседник.
— Мне хотелось бы немного узнать о Ваших родителях.
— Хорошо, я расскажу, но это может оказаться скучным чтивом. Родился я в 1943 году в г. Куйбышеве (ныне Самара), куда эвакуировалась моя семья из г. Харькова (Украина). Отец Аврум-Ицхак Леви (в миру Абрам Йосифович), инженер-химик по образованию и экономист, участник Гражданской и Отечественной войн. Между войнами он успел закончить: Рабфак (рабочий факультет) при Харьковском политехническом институте, затем названный институт, а потом Харьковский инженерно-экономический институт. Какой это был умница! Всегда мечтал походить на него.
В первый день войны он ушел на фронт, но успел отправить свою семью в эвакуацию и семью своего друга детства Янкелевича, потомки которого живут в Штатах. Опишу этот эпизод, ибо он ярко характеризует отца. Приехав к другу, он с порога заявил: в моем распоряжении 10 минут. За это время вы должны взять самое необходимое, и я отвезу вас на вокзал.
— Мы не хотим эвакуироваться: немцы — цивилизованные люди и мы не верим слухам.
— Город займут не немцы, а фашисты. На объяснения времени нет. Через оставшееся время или вы погрузитесь в машину, или я вас пристрелю, чтоб вы потом не мучились. Выбор за вами, других предложений нет.
Так он спас семью своего друга детства. Не так давно в Иерусалим приезжала внучка спасенных друзей. Описанный эпизод стал семейной легендой.

С Б-ей помощью отец вернулся живым, но … инвалидом (последствие тяжелой контузии, из-за которой он почти год восстанавливался в госпитале г. Саратова и одновременно преподавал в военном училище). Я не знаю: проклинать ли мне войну, но борьба с фашистами способствовала моему рождению. Правда, отец со мной и я с ним познакомились уже после войны. Что при этом происходило, я не помню, хоть был почти взрослым: мне уже было больше 2-х лет, а вот то, как мама со мной и старшим братиком бежала в бомбоубежище помню. Помню наш коридор и множество дверей коммунальной квартиры. Это был широкий коридор, по которому можно было бы кататься на велосипедике, если бы он был. Помню ванную комнату, в которую нас поселили. Помню первые игрушки, которые сосед вырезал из бумаги.
По окончанию войны отец вернул семью в Харьков. В ней помимо меня и мамы был и мой старший брат Иосиф. После демобилизации и лечения отец работал старшим инженером в проектном институте «Гипрококс», но вскоре вынужден был уйти на пенсию по состоянию здоровья.
Мама Зусмановская Рейзи. Она из семьи лишенцев (была такая категория людей, которых лишили почти всех прав, часто и права на жизнь). Поэтому мама уехала строить Комсомольск. Там она стала Ригеттой Александровной. По образованию она инженер-путеец. Вернувшись в Харьков, она работала в институте «Гипрошахт». В 1936 г. мои родители поженились.
Преодолевая многочисленные трудности того времени, которые я не собираюсь смаковать, родители дали детям отменное высшее образование, за что мы им безмерно благодарны, но остались в неоплаченном долгу. Если бы время вернуть вспять, то мы бы отдали им свое тепло души, в котором они нуждались. Но мы были молоды и глупы. Время вернуть невозможно. Какие они были замечательные благословенной памяти люди.
А теперь несколько слов о себе.
Я не уверен, что это кому-нибудь будет интересно, но извольте. С Вашего позволения, годы, проведенные в детском саду и в школе, пропущу. Хотя это было замечательное время первых влюбленностей, драк за справедливость, трепет после вызова родителей в школу: я не хотел их огорчать. В школе были прекрасные учителя. С благодарностью помню первую учительницу, Анну Михайловну. Через 4 года классом стала руководить математик Лидия Азарона, привившая любовь к своему предмету и уважительному отношению к девочкам. Учителя истории, русской и украинской литературы, научили слушать и слышать музыку слова, помогли полюбить литературу (прозу и поэзию) … У нас был маленький и строгий завуч Игиш Захарович, которого мы предпочитали обходить через другой этаж, а когда подросли, поняли, что он – добрейший человек. Особым уважением у школьников пользовался справедливый директор Маслов. Было хорошее нескучное время: мы многое не понимали: так нам казалось, но когда умер «отец народов» мой друг Леня Рудовский и я выделялись на фоне класса: мы не плакали. Значит, что-то понимали … Кстати, с Леней мы дружим до сих пор. Только живет он не в Хайфе, а в Иерусалиме, но это нам не мешает встречаться. С ним хорошо молчать, хорошо что-нибудь обсуждать.
По окончании 7 классов я поступил учиться в Харьковский химико-механический техникум по специальности «КИП и А» (контрольно-измерительные приборы и автоматика). В его стенах ушло детство, пришла юность. Понятно, что это было замечательное время: первые свидания, танцы. Полному счастью мешала учеба: всегда что-то мешает. После окончания техникума работал на заводе по ремонту дорожной техники, которой он никогда не занимался (был такой период в нашей истории, когда всем «ящикам» дали гражданские названия, чтобы запутать врага). Перед армией пытался поступить в институт. Вот тогда-то я получил первый серьезный щелчок поносу: у меня оказались 3 «лишних» бала по сравнению с проходным, но лишним оказался я… Морально я был к этому готов и не стал стенать и рвать на себе волосы. Возможно, поэтому они у меня до сих пор есть: уважают …
С 1962 по 1965 гг. служил в рядах Советской Армии в Карпатах в ракетных войсках стратегического назначения. Чтобы получить возможность самостоятельной работы, через полгода службы я сдал экзамены по программе подготовки офицеров и получил права поверителя. Я сутками пропадал в мастерской по ремонту измерительных приборов, ибо не любил казарму. Именно в армии я почувствовал себя профессионалом и убедился, что не ошибся в выборе профессии (за 3 года службы по журналу учета было отремонтировано более 15 000 измерительных приборов). Здесь у меня появились новые друзья Саша Мельников и Гена Ивченко, которые уже покинули этот мир (пусть земля им будет пухом).

К концу службы, которую я вспоминаю вполне позитивно, появился приказ о том, что отпускать раньше времени для поступления в ВУЗы можно только тех солдат, которые прошли переподготовку на специально организованных курсах и получили офицерское звание. Тут-то мне и помогли документы о давнишней сдаче упомянутых экзаменов. Предъявив их главному инженеру полка, которого уважали все солдаты и младшие офицеры, я получил его поддержку, но меня решили перепроверить и отправили в обычную школу для сдачи экзаменов по программе 10 классов. Вскоре я получил звание младшего лейтенанта и был откомандирован для поступления в Харьковский политехнический институт.
При поступлении мне, как и многим моим соплеменникам, вновь напомнили о моей «инвалидности 5-й группы». К завальному экзамену по физике я пришел с 14 баллами из 15, причем один балл потерял по собственному недомыслию. «Бой» между мной и экзаменатором длился примерно 3 часа в сопровождении потешной мимики, появлявшейся время от времени на его лице экзаменатора: что с ним делать? У меня за спиной, как мне потом рассказали абитуриенты, что-то жестикулировали другие преподаватели. А я был предельно сосредоточен на дуэли. Если не вдаваться в подробности, которые я принципиально не помню, то институт я окончил с отличием, защитив дипломный проект, новизну которого подтвердил Институт патентной экспертизы, зарегистрировав изобретение. Опущу некоторые сопутствующие неприятности: баловнем Судьбы я не был, но мне чрезвычайно везло на порядочных людей: Григоренко, Беляев и Смирнов, Мельников и Ивченко в армии. В институте – Виталий Зверев, Александр Федоров, Константин Полулях, Борис Марков, Валерий Аникин. Мерзавцев также хватало, но я их помнить не хочу. На распределение меня вызвали первым, а вышел с правом свободного трудоустройства.
Получив полную свободу я почему-то опаздывал на неделю-две: вот если бы Вы пришли … В конце концов, я был оставлен для работы в научно-исследовательском отделе этого же института на кафедре информационно-измерительной техники. За полтора года я написал диссертацию по теме «Синтез информационно-измерительных систем по критериям точности». Почувствовав, что с выходом на защиту диссертации будут проблемы, я уволился и ушел на производство: там дышать легче. Здесь я вновь встретил порядочных людей (не идеальных, но …), их вообще не интересовала моя группа инвалидности: Косман, Черногорский, Бабкин и многие, многие другие. Росло количество изобретений, а вместе с ними – желание создать Специализированное конструкторское бюро по разработке измерительной аппаратуры, чтобы можно было что-то внедрить. Эту идею поддержали на предприятии по ремонту энергетического оборудования, поддержали в тресте «Союзэнергоремонт», в Центральном конструкторском бюро и в «Главэнергоремонте». Я вновь познакомился с замечательными людьми. Особенно обрадовался начальник производственно-технического отдела, бывший князь Энгелькрон. Выслушав меня, он лукаво улыбнулся и сказал: я понял – ты хочешь работать? Правда? Я тебе подскажу. Подготовь документы, покажешь и я тебе помогу: давненько не встречал … и многозначительно замолчал, хитро улыбаясь. Так начиналась моя карьера, которую я никогда не строил, а просто инициативно, добросовестно и ответственно работал. В этом мой секрет, в котором нет секретов: любой трудоголик меня поймет. Я никогда не расталкивал людей локтями, никого не подсиживал, никого не подмазывал, никого не подставлял. Иными словами, жил я … неправильно, нодотойно.
Несколько слов о своей семье.
Я женат на удивительной добрейшей женщине, красивой внешне и внутренне. С Натальей Александровной мы учились вместе, а наши отцы также одновременно учились в Академии химзащиты им. К.Е. Ворошилова, но друг друга не знали. Наташа подарила мне 2-х прекрасных детей – дочь и сына. Дочь окончила все тот же Харьковский политехнический институт. Сын в 1996 после 2-го курса университета репатриировался в Израиль, где служил в боевых частях, а затем учился в Технионе. Дочь с семьей живет в Симферополе. Старшая внучка получила степень магистра в Киевском политехническом институте и работает в Киеве (Украина), а внук учится в Севастопольском радиотехническом университете (Крым). Самый младший внук живет в Израиле (Хайфа). Ему 6 лет и он уже перешел во второй класс.
— А как Вы пришли в Хабад?
— Из чувства протеста. Этот путь начался в 1994 г. Меня давно возмущало, что греков, которые подарили миру эстетику, я знал лучше, чем учения иудеев, подаривших миру не только единобожие, но и мораль, и аналитику. Второй мотив был связан с профессией: познакомившись с Торой, я понял, то это книга об управлении. Значит, подумал я, она содержит принципы управления. Их я и стал искать. Наконец, уже будучи в Хайфе, я познакомился с раввином Шаулем-Давидом Бурштейном и понял, что в Хабаде ценят светскую науку, не прячутся за Тору, а служат в армии, работают. Так я оказался здесь и не жалею о своем решении.
— Что послужило причиной принятия вами решения о репатриации, как складывалась ваша жизнь здесь?
— Лукавить не стану: ничто не выталкивало меня из Крыма: я был генеральным директором научно производственного объединения и одновременно был заместителем генерального директора по экономической и финансовой безопасности комбината «Стройиндустрия», где я мог не только внедрять свои организационные идеи, но и получать за это зарплату. Работать было трудно, но очень интересно: все, что было написано в учебниках, надо было забыть до лучших времен и действовать вопреки тому, чему нас учили. У нас все получалось. Потом инсульт вырвал генерального директора. Меня он оставил исполнять свои обязанности.
К демобилизации сына я приехал в Израиль и почувствовал, что я дома. Почувствовал, а не осознал. С 2-х тысячного года и по настоящее время я так и считаю. Никаких разочарований у меня нет, хотя я не слепой и многое вижу. Естественно, критически отношусь ко многим решениям правителей и Верховного суда, но не бью в колокола, ибо я не уверен, что по совокупности решений действовал бы лучше. Коли так, то у меня нет морального права бегать по улицам с транспарантами. Мало того, я считаю, что, проголосовав, я делегировал депутатам и правительству свои полномочия на принятие решений. Более того, замечая недостатки, без которых управлять невозможно, я вижу несомненные достоинства власти. В этих условиях неприлично злоупотреблять свободой слова. Ее надо использовать на следующих выборах и взвешенно учесть свои впечатления о власти. Разве можно не ценить, что, благодаря Институту национального страхования, я мог вернуться к своей мечте, занимаясь исследованиями и аналитической работой, пытаясь разработать теорию управления несовершенными системами.
— Как был создан «Дом ученых Хайфы» (ДУХ)?
— В 2000 году по инициативе Регины Фиш в Доме репатриантов (Бейт оле) был организован Дом Ученых из людей, которые в Израиле оказались за «бортом» бурно протекающей научной жизни. Около 350 человек записались в ДУХ по разным направлениям (естественные, технические, гуманитарные и т.д.). Разочарованные невостребованностью люди в первый год своего пребывания в ДУХе жили воспоминаниями. Однако постепенно девизом этого научного сообщества становились слова «Действуйте пока можете, пока имеете шанс, пока есть смысл, пока есть сила». Постепенно эти слова стали воплощаться в активную деятельность. Но самое главное наше достижение – это, созданная нами в ДУХе атмосфера доброжелательности и взаимопонимания. Другим нашим достижением было возникновение неформальной лаборатории, в которой мы учились друг у друга, существенно расширяя свой кругозор и пересматривая устоявшееся мировоззрение.
Постепенно выделилась группа, которая вернулась к активной научной деятельности. Мы начали выпуск своего научного журнала. Оказалось, что мы можем многое за исключением эксперимента. Правда, мысленные эксперименты нам доступны. Сейчас многих из нас приглашают на международные конференции, означая, что мы вышли (вернулись) на достойный уровень. Свидетельством тому издание книг наших авторов в других странах, многочисленные публикации в различных научных журналах. Наконец, организация в текущем году первой нашей международной конференции в Хайфе. Конечно, без поддержки руководителя Бейт-оле осуществить ее было бы невозможно.
Относительно своей научной работы могу отметить, например, тему, которую я недавно представил докладом, названным по выражению Станислава Ежи Леца: «В действительности все совсем не так, как на самом деле «. Иными словами, в постигаемой реальности все не так, как в наблюдаемой действительности. В частности, было предложено новое интегративное миропонимание, с помощью которого удалось преодолеть тупик современной астрофизической карты мира, ограниченной объектами материальной действительности. Интегративное знание позволило вырваться из «прокрустова ложа» модели А. Фридмана, объединив материальные и духовные миры.
— Каково Ваше участие в создании» ДУХа»?
— Для управления работой ДУХа были созданы разные секции. Сегодня их осталось пять. Руководители секций образовали Совет, председателем которого стала инициатор создания Духа Р. Фиш, а я стал его членом, не прилагая к этому каких либо усилий. Вновь работал непонятный мне механизм продвижения. Затем коллеги избрали меня заместителем председателя. Когда Р. Фиш уже не могла выполнять возложенную на себя работу, коллеги избрали на эту беспокойную должность меня.
— Представьте, пожалуйста, количественный, а главное, качественный состав членов Дома ученых.
— Ответить на этот простой вопрос совсем непросто. К сожалению ли, к счастью ли, но время неумолимо: из 350 человек сейчас в Духе осталось примерно человек 150. Ушли из жизни академики, многие доктора наук. Основной состав членов ДУХа – доктора наук, из которых часть, ранее преподававшая в ВУЗах, являются профессорами. Есть у нас и магистры, но их пока меньшинство. Важно отметить, что те, кто вернулся к активной научной деятельности, все живут и продолжают трудиться.
— И последний вопрос. Какой вклад в теоретическую и практическую науку вносят наши хайфские ученые?
— Опять непростой вопрос. Мы не пропагандируем свои работы. Я уже отмечал, что в основном мы ведем аналитические и теоретические работы. Но есть и вполне практические достижения. Например, доктор Александр Вильшанский, кстати активный участник ранее упоминавшегося семинара в Центре Хабад-Любавичи, разработал модель глобальной системы раннего распознавания возможных землетрясений. Для Израиля это буквально жизненно важная работа. Ее продвижение связано с поиском частных инвесторов.
Проф. Григорий Брехман совместно с Хайфским Университетом проводит переподготовку акушеров новым технологиям родовспоможения. Кстати, его разработки по психическим травмам детей в пере-, перинатальный и постнатальный период давно привлекли внимание специалистов многих стран мира. Его неоднократно награждали за результаты научной деятельности, но у нас дома, в котором женщины особенно нуждаются в помощи из-за бесконечных обстрелов, терактов, неразумных выселений из жилища, граничащих иногда с преступлением, особого внимания к его работам не проявляют. При этом динамика распространения аутизма, одной из причин которого являются психические травмы неродившихся детей, стремительно нарастает. Другая причина – рост интенсивности негативных перемен, к которым люди не успевают приспособиться, а также страх потерять работу.
Важность работ проф. Г. Брехмана актуальна для Израиля, в котором с 2007 г. по 2016 г. число аутистов возросло на 200%. При этом 80% израильтян, которым за этот период был поставлен диагноз аутизм, — мужчины. При этом те же 80% носителей аутизма находятся в возрастной группе от 0 до 24 лет. Следовательно, эти 80% начали формироваться в 1992 г. А когда появились жертвы, который наш покойный мудрец цинично назвал «жертвами мирного процесса»? В этот период прошла интифада 2000 г. и насильственное выселение евреев из Газы (2005 г.), а также бессмысленное выселение евреев из 4-х поселений Самарии. А кто-нибудь посчитал количество беременных женщин-выселенцев? Кстати или нет, но ассигнования на помощь людям, страдающим аутизмом, в 2018 году должны возрасти на 350 млн шекелей, а на предотвращение аутизма «выделили» 0,0% в год.
Я могу продолжить описание достижений наших ученых, но боюсь, что не только я, но и другие захотят вздремнуть.
В конечном итоге, я считаю, что жизнь моя удалась, хоть я никогда не ел икру ни черную, ни красную (я ее терпеть не могу).